Артуро Перес-Реверте "Это священная война, идиоты"

Мавританские пинчос (1) и пиво. В тени старинной стены Мелильи (2) мой собеседник – мы тридцать лет дружим и сотрудничаем, – откинувшись на стуле, невесело улыбается.

– Они не понимают, эти идиоты, – говорит он. – Это – война, и мы уже в неё вовлечены. Это третья мировая война, а они этого не понимают.

Мой друг знает, о чём говорит – он давно уже воюет на этой войне. Солдат без имени, который не носит форму. Из тех, кому часто приходится спать с пистолетом под подушкой.

– Это война, – повторяет он, погружая усы в пивную пену. – И мы уже проигрываем её из-за нашей тупости. И при этом улыбаемся врагу.

Я слушаю и думаю о враге. Мне не нужно напрягать воображение, так как часть своей жизни я провел на этой территории. Обычаи, методы насилия – всё это мне знакомо. Всё повторяется, как повторяется история со времён турок, Константинополя и Крестовых походов. Пожалуй, даже с Фермопил (3). Как повторилось в Иране, когда местные простофили и наши идиоты аплодировали падению шаха и приходу освободителя Хомейни со своими аятоллами. Как повторилось в безграничном заигрывании с различными арабскими вёснами, которые (вот сюрприз для профессиональных идиотов!) оказались прелюдией чёрных зим. Зим, которые, как и следовало ожидать, – из-за того, что мы по своему невежеству и, веря в доброту человеческого сердца, считаем, что "свободу" и "демократию" – эти западные ценности, можно экспортировать вот так запросто, в замороженном виде, – заканчиваются тем, что власть захватывают священники, имамы, священнослужители, или как там ещё называются эти фанатики в тюрбанах или без, которые рано или поздно снова заставляют своих фанатичных прихожан подтверждать истину, сформулированную бароном Гольбахом (4) в XVIII веке: "Когда люди верят в то, что не надо боятся никого, кроме своего Бога, то они не остановятся ни перед чем".

Потому что это джихад, священная война. Это знает мой друг в Мелилье, это знаю я из моего скромного личного опыта, это знает всякий, кто там побывал. Это знает тот, кто знает историю или достаточно проницателен, чтобы суметь сопоставить то, что пишут газеты и показывает телевидение. Это узнает тот, кто найдёт в интернете тысячи видео и фото казней, отрезанных голов, детей, с улыбкой указывающих своим родителям на обезглавленных, женщин и детей, растерзанных за неверность исламу, женщин, забитых камнями за супружескую неверность (как молчаливы в этом случае ультрафеминистки, которые так любят покричать о всякой чепухе!), бандитов, перерезающих горло с криком "Аллах акбар!", а также зрителей, записывающих всё это на свои гребанные мобильники. Это узнает тот, кто прочтет плакат, который держит в руках мусульманский ребенок – не в Ираке, а в Австралии, – и который гласит: "Обезглавить того, кто оскорбляет Пророка!" Это узнает тот, кто увидит транспарант, выставленный молодым студентом-мусульманином – не в Дамаске, а в Лондоне, – который предупреждает: "Мы используем вашу демократию, чтобы разрушить её".

Западу, Европе пришлось пройти через века страданий, чтобы достичь свободы, которой теперь можно наслаждаться. Позволить себе адюльтер и не быть забитой за это камнями или чертыхнуться, не боясь, что тебя повесят на подъёмном кране. Носить короткую юбку и не быть обозванной шлюхой. Мы пользуемся плодами этой борьбы, добытыми в битвах против наших собственных фанатиков, битвах, в которых погибло много людей, битвах, которые Запад вёл, когда был молод и ещё верил в добро.

Но сейчас молодые люди совсем другие: мальчик с плакатом, палач, отрезающий голову, фанатик, готовый уничтожить тридцать неверных, чтобы попасть в рай. В исторических терминах – это новые варвары. Европа, где родилась свобода – стара, труслива и погрязла в демагогии, в то время как радикальный ислам – молод, отважен, голоден, неистов, а его адепты – мужчины и женщины – готовы на всё. Им наплевать на свой зловещий образ в Ютьюбе; даже наоборот – это тоже оружие в их войне. Они вещают с учением своего Бога в одной руке и террором в другой для своей собственной аудитории. Для ислама, который мог бы быть мирным и либеральным – чего он часто желает, но никогда не может полностью достичь, находясь во власти собственных социотеологических противоречий. Верить, что это можно разрешить переговорами или, просто наблюдая за этим, – это больше, чем огромная глупость. Это самоубийство. Ещё раз говорю, посмотрите интернет и скажите, о чём мы, чёрт возьми, будем договариваться? И с кем? Это война, и нет другого выхода, как вступить в неё. Принять её без комплексов. Потому что фронт борьбы находится не только там – по ту сторону телеэкрана, – он и здесь. В самом сердце Рима. Потому что (думаю, я уже писал об этом раньше, хотя пусть даже и не я) это несовместимо, опасно и даже невозможно – быть римлянином, наслаждаться преимуществами Рима, и, в то же время, рукоплескать варварам.

XLSemanal - 01/09/2014

Примечания

1) Мавританские пинчос – средиземноморское блюдо, похожее на шашлык.

2) Мелилья (исп. Melilla — испанский город и порт на средиземноморском побережье Африки. Имеет статус автономного города Испании.

3) Фермопильское сражение — сражение в сентябре 480 года до н. э. в ходе греко-персидской войны 480—479 гг. до н. э. в ущелье Фермопилы.

4) Поль Анри Тири Гольбах (1723 — 1789), французский философ немецкого происхождения, писатель, энциклопедист, просветитель, иностранный почётный член Петербургской Академии наук. Гольбах широко известен как автор многочисленных атеистических произведений.